Расцветает зловещий шафранный букет.
Сквозь стальные персты льется сумрачный свет,
Застывая в потеках густого смертельного яда.
Сгнил в разорванных легких неспетый псалом,
Тихо внемлет убийца со скошенным лбом,
Зачарованный тонким искусством маркиза де Сада.
Вот разбитым аккордом застыла Луна
И взглянул на нее дирижер Сатана,
А на нем - черный фрак, и на пальцах - звенящие кольца.
Распластав безнадежно больные края,
Зацепившись за черный провал бытия,
Звездной стаей рассыпался диск изможденного Солнца.
Через весь крематорий погасших светил
Глухо шествует Смерть в шлейфе сумрачных сил,
Красно-серый огонь заливает пустые глазницы.
Изувеченный ворон молитву поет,
Бесконечен и страшен вороний полет,
В менуэте незыблемо кружатся черные птицы.
Вверх на башню, подобную черной звезде,
Словно старый гофмаршал, идет Амадей,
На прозрачных ступенях его поджидает трясина.
Он безумен, как демон, и счастлив, как мы.
Он сыграет нам "Реквием" именем Тьмы
На божественно старом, рассохшемся в пыль клавесине.
Безнадежная боль тупо давит в виски,
Мироздание воет от жгучей тоски.
Мертвый глаз изучает миры запредельно иные.
Он порой вспоминает о диких богах,
А его направляют сквозь бездну и прах
Похотливые стоны муаровой шизофрении.
Напоследок - работа измученным псам:
Биться в стенку, не зная, что стенка - обман,
И готовить себе мавзолеи бескрайне-пустые.
Наступает эпоха кромешного сна.
Не порвавшись, трепещет ночная струна,
Похоронный оркестр воспевает триумф энтропии.
19.12.1997
|